Явиться с опозданием на бал? Да, на котором он весь вечер просидит где-нибудь в стороне или в лучшем случае не отойдёт от карточного стола? Да, куда его пригласили исключительно для того, чтоб украсить гостиную и через каждую минуту подводить к нему кого-нибудь, с постоянным "Вот-с, Ваше Высокопревосходительство, рекомендую...", от которого у него уже в ушах звенит. Да, где не будет ни одного более-менее стоящего собеседника. Но опоздать – нет, Вертопрахов скорее переживёт приезд очередного несостоятельного родственника, чем такое бесчестье, а потому уже с трёх часов начались сборы.
Если Сергей Аркадьевич куда-то собирался, то обыкновенно был задействован весь дом: в эти дни, по счастью, не столь частые, он становился на редкость привередливым и великолепно входил в роль капризного старикашки, которого обязаны развлекать все, кто мог. Так и в этот раз.
- Даже саблю было нельзя начистить по-людски! - это была уже сотая его придирка за неполные полтора часа.
Лошадь, конечно же, запрягли не ту, отчего Вертопрахов был вынужден потратить лишнюю четверть часа на вычитывание конюху моралей, так что большая часть слуг смогла спокойно перекреститься, лишь когда карета стремглав вылетела на улицу...
Никакого почтения, ни к возрасту, ни к чину! - подумал про себя Сергей Аркадьевич, однако ему уже следовало мысленно готовиться к предстоящему испытанию в виде бала. Когда-то в молодости он жить без них не мог, теперь же таскался на них как на каторгу в рудники. С той лишь разницей, что на каторге дозволено сохранять на лице свои истинные чувства, здесь же надлежало строить бог весть какой заинтересованный вид и говорить любезности всем кряду...
Прибыли? Бог мой, как поздно!
Но, что бы ни волновало Вертопрахова, он обязан был нацепить маску высшей обходительности, что он и сделал. Разумеется, если кто-то прибыл за минуту до него, это называлось "Сергей Аркадьевич опоздал"...
Хотя б кто из нашего брата, старичков, заехал... - поспешно пронеслось у него в голове, когда он вошёл в переднюю, где, по-барски скинув шубу на руки вылетевшего навстречу лакея, предоставив тому полную свободу действий, медленно прошел в залу. Если б он был не в мундире, а доспехах, никто б не сомневался в том, что на вечер пришла статуя Командора- до такой степени было каменным выражение его лица.

===>> Коридоры
Зайдя к себе в комнату, Мэг была почти прямо с порога встречена Бэтси - своей служанкой, принимавшей участие практически во всех путешествиях своей госпожи. И в этот раз она была как нельзя кстати.
- Ах, как славно, что вы пришли, - защебетала она, - я только что закончила пришивать новый воротничок к вашему бежевому платью.
- А если бы ты знала, как славно то, что ты уже закончила его пришивать. --обрадовалась и Мэг. - Очень возможно, что именно сегодня и именно сейчас оно может мне понадобиться... Если я не ошибаюсь, следующим пунктом моего похождения станет принц Джон.
- Король Джон. --поправила её Бэтси, полагая, что если один король уехал воевать, то оставшийся на его месте в мгновение ока становится монархом: представить себе трон без короля служанканикак не могла.
- Ноттингемского короля Джона, наверное, хотела ты сказать. - по лицу Мэг проскользнула улыбка. Проскользнула и поспешно исчезла. - Да, сейчас мне надо будет причесаться, предоставляю тебе возможность за время моего отсутствия последить за этими двумя хвостатыми плутишками... Согласись, будет не очень весело, если во время королевской аудиенции в зал загрянут Лорд и Мессир.
- А где же Аристократ? - забеспокоилась та.
- Он должен вернуться, когда перекусит... Так, а сейчас лучше помоги мне затянуть корсет...
... Ещё часа полтора ушло на дневной туалет: припудриться, припомадиться, прикрутить локоны, натереть кожу рук бальзамом - и на всё надо время!
- Недурно было бы ещё узнать, каким поклоном приветствуют короля... Двойным или тройным... - задумчиво прошептала Мэг, когда Бэтси, наконец, сумела разгладить ей розу в волосах (а без розы выйти было ну никак невозможно!).
- Наверное, тройным. Король всё-таки! - несомненно, никто лучше служанки не разбирался во всех тонкостях придворного этикета...
Чисто для полноты картины покрутившись минуты две перед зеркалом, Мэг поспешила отправиться к принцу, про себя молясь, чтобы всё прошло успешно...
===>> Комната принца Джона

Либератов с трудом удержался, чтоб не расхохотаться ответу - уж ему-то было хорошо известно, что даже если бы он только и делал, что ловил экипажи по всему городу, пытаясь отыскать господина Колодкина, это безумное предприятие неминуемо потерпело бы крах. По вполне понятным ему причинам. Но нет! Конечно, ему-то всё ясно, а вот не шибко осведомлённый почти наверняка сочтёт его поведение неуместным, и штабс-капитан поспешно переменил выражение лица на то, какое обыкновенно делал при слугах, когда грозил со злости "застрелиться ко всем чертям от эдакой треклятой жизни".
- Жаль, жаль... Постой-ка... Что ты там о барине говорил?..
"Было бы очень недурно свести с ним знакомство... мне такие господа больше чинов надобны... эх, кабы только увидеть, а умаслить-то я его сумею..."
Узнать подробности помешало внезапное появление двух молоденьких барышень - тех самых, о которых говорил кучер. К такому повороту событий Либератов совершенно не был готов - если б он знал, что будут дамы, разве сунулся бы он на улицу в таком неприглядном виде, точно ему двадцать палок прописали? Но что же остаётся делать, придётся рассчитывать только на личное обаяние... которого, впрочем, ему частенько недоставало. Он неловко обернулся, постаравшись скрыть свою хромоту, но от этого получилось только хуже. Но виду подавать было нельзя. И, мысленно выругавшись, Либератов осмотрел девушек.
- Вишь ты... - тихонько проговорил он, криво усмехаясь - обе ему понравились, и было бы в высшей степени глупо упускать шанс произвести на них приятное впечатление - почему-то на молоденьких барышень его производить всегда проще, чем на сановитых вельмож. Ну нет счастья в этой жизни!
Впрочем, долго стоять золотым истуканом он не собирался, а потому живо начал:
- Ах, и отчего губернатор, владеющий лучшим в столице, а может, и во всём мире, садом, выставляет напоказ лишь гиацинты и маки, в то время как под его недремлющим оком распускаются божественно прекрасные розы, но которые - увы - имеют возможность созерцать лишь те редкие господа, которым Фортуна покровительствует настолько, что заставляет всесильного губернатора приглашать их к себе, в то время как бедные смертные, лишённые такого покровительства, лишь стоят у ворот и горестно вздыхают! - сказывалась тяга к сочинительству - немало искусства надо было приложить для того, чтоб в одну минуту сочинить столь пышное приветствие и произнести его, ни разу не запнувшись.
После этого маневра, Либератов слегка поклонился - второй раз выставлять себя в негодном свете он не хотел, тем более перед дамами.

В тот день Сесиль была в совершеннейшем отчаянии первые два часа после завтрака, причём вовсе не потому, что трапеза ей не понравилась. Причина была гораздо более существенной - пронюхав какими-то неведомыми путями, что в королевском дворце в ближайшее время будет дан роскошный бал госпожа Мирод лишилась и сна и покоя.
Почему в этом мире всё устроено так жестоко? Почему все, решительно все, кто только дал себе труд родиться в дворянской семье, может позволить себе роскошь отправиться туда и прекрасно повеселиться, а я обречена весь век сидеть у окошка и томно вздыхать только из-за того, что в роду у меня не было не только герцогов, но и хотя бы самого захудалого барона? Мир несправедлив! Сейчас я могла бы уже начать готовиться к балу, может быть, даже встретить на нём будущего друга моей весьма непростой жизни... А должна вычеркнуть всё это из головы и сделать вид, что расстроена только потому, что не могла подобрать к волосам подходящей ленты... Ах, что я за несчастная!
Молодая вдова со вздохом уронила голову на руки. Она действительно была очень огорчена своим незавидным положением. Она была ещё в том возрасте, чтобы понравиться мужчине, но факт того, что весной ей минет тридцать, заставлял её беспокоиться о своей дальнейшей судьбе. Весь век носить на запястье чёрную ленточку она была отнюдь не намерена, а о возможности выйти замуж за какого-нибудь заурядного мещанина и думать не желала.
С моими-то средствами. И за какого-нибудь бакалейщика. Ни за что на свете. Лучше уж сочинить себе фальшивую родословную и обольстить первого же встречного дворянина...
От последней мысли она даже вскочила. Ещё раз повторив её про себя, Сесиль вполголоса прошептала:
Это безумие... Но, кажется, я попала в самую точку...
Да, это была идея! И с её помощью можно было даже...
... Бал! Нет... да... нет...
Женщина недолго колебалась - кокетки по природе своей решительны...
Это именно то, чего мне не хватает... - вновь прошептала она и уже куда более решительным тоном обратилась к служанке, делавшей вид, что протирает пыль, на самом же деле незаметно следившей за своей госпожой, - Мелизенд, приготовь мне палевое платье с золотистыми оборочками и белыми лентами... И лучше побыстрее...
Её намеренье попасть на бал любой ценой заставляло уже просчитывать все детали...
Ну не может быть такого, чтоб там не нашлось слуги, который за лишний кошелёк меня туда не пропустит. А ради такого случая я не пожалела бы половины своего приданого, не то, что каких-то там монет...
Спустя около получаса план был уже готов: решено было назваться виконтессой де Парт, дочерью небогатого нормандского дворянина Анри де Парта и его супруги Лисет, приехавшей в Париж с намереньем выйти замуж. Своё положение вдовы Сесиль не спешила раскрывать. Возраст же, напротив, она намерена была выставить напоказ - пусть видят, как она прекрасно выглядит в свои двадцать девять лет! И, сопровождаемая такового рода мыслями, госпожа Мирод с усмешкой поднялась со своего места.
Мужайся, Сесиль, возможно, в ближайшее время решится твоя судьба!

Стоящий у окна Винсерт обернулся, услышав голос в соседней комнате - приятный мужской голос, очень недурно поставленный баритон, хотя скорее тенор. Это было уже подозрительно.
- Как вам сказать, душа моя? - донеслось до барона. - Не то, чтобы совсем, но что-то в нём не то...
Вот так так, ай да баронесса! Что значит быть молодой женой при старом муже.
Винсерт, разом позабыв про все приличия и воспитание, метнулся к двери. Правда, от этого ничего большего он не выиграл - голоса стихли вовсе. Снова он сам себя выдал, и в этот раз впервые пожалел о своём военном звании - шпоры на сапогах предательски громыхнули в самый неподходящий момент.
Минуты три он прислушивался, но из комнаты не доносилось ни единого звука. И когда старый барон уже собирался было поверить в то, что ему в самом деле могло померещиться, как вдруг он услышал второй голос - голос своей супруги.
- Тише, это мой рогоносец.
Рогоносец! И слово-то какое выбрала! Ну жёнушка, ну...
Винсерт с силой надавил на ручку двери и, едва не сорвав её, влетел в комнату с неподобающей его возрасту и положению прытью, а когда он увидел Сафира, крепко сжимавшего руки возлюбленной, его прямо-таки затрясло от бешенства.
Любезный, - рявкнул он совершенно невозможным для самого него голосом, - потрудитесь объяснить, что вы делаете в будуаре замужней женщины? - и, не дожидаясь ответа, он набросился на дражайшую половину. - А вы, госпожа потаскушка, вы, конечно же, уже успели сочинить басню, которая растолкует вашему рогоносцу какой злой рок случайно столкнул вас здесь?
Будь на то его воля, он бы разорвал обоих на клочки, а своё намеренье ещё не выполнил только потому, что метался от одного к другой, пытаясь решить, с кого начать. Наконец, он подумал, что прежде он расправится с любовничком, а жена уже от него никуда не денется. И с перекошенным от злобы лицом, разом испортившую его и без того дурную наружность, Винсерт сорвал с изувеченной руки перчатку и с таким остервенением, точно она была всему виной, швырнул её к ногам Сафира.
- Свидетелей нам не надо; я прирежу вас как барана. - прохрипел барон, схватившись за рукоятку шпаги.